Лев Вершинин

Цену смерти спроси у живых

Убит Зоран Джинджич.

Трагически, в расцвете лет и на взлете карьеры ушел из жизни красивый, сильный, умный человек. Полиглот. Интеллектуал и философ, ученик самого Юргена Хабермаса. Прелестная женщина по имени Ружица осталась вдовой, малыш Йован и совсем крохотный Лука никогда больше не увидят отца. Это страшно, как страшна всякая смерть.

А теперь, сказав о мертвом хорошо, вернемся к живым.

Не верю!

Сообщения из Белграда поразительно противоречивы. Сразу же после покушения было объявлено: стрелявшие задержаны на месте преступления и даже опознаны. Потом выяснилось: нет, не задержаны, а благополучно скрылись; точно известно лишь то, что были одеты в «сине-желтые комбинезоны», но власти все равно уже поименно известны все исполнители, организаторы и заказчики преступления.

Параллельно с первыми сообщениями шли аресты. В первые же часы безо всяких ордеров в камерах оказались 70 человек, к утру – еще 180, а через три дня число «заговорщиков», взятых явно по заранее подготовленным спискам, подобралось к восьмистам, причем, как сообщил министр внутренних дел, «практически у всех» на дому обнаружились наркотики, оружие и документы, «подтверждающие существование преступной группировки», а все задержанные уже «признались в причастности к организации всех политических убийств, совершенных в последние годы». Несмотря на это, «интенсивные поиски не только исполнителей преступления, но и всех, кто напрямую или косвенно поддерживал их», продолжаются, и «всем честным гражданам, готовым сообщить важную для следствия информацию», гарантируется полная анонимность.

Еще один соратник покойного, вице-премьер Жарко Корач, собрав местных и зарубежных журналистов на брифинг, попросил их «ни в чем не сомневаться», поскольку «полиция давно уже следила за этой бандой», организовавшей, оказывается, и предыдущее, февральское покушение, когда автомобиль премьера чуть не протаранил тяжелый грузовик. На естественные же вопросы насчет того, почему, если «давно следили», покушение не было предотвращено и почему водителя злополучного грузовика, арестовав, практически тут же освободили, господин Корач, улыбаясь, сослался на тайну следствия, но сообщил, что Борис Такич, заместитель главы Демократической партии, якобы убитый вместе с премьером, очевидно (!) жив.

В общем, полный туман. Ясно только то, что в стране введено чрезвычайное положение, и раньше середины апреля оно отменено не будет. Учитывая же, что против покойного на недавних президентских выборах высказались более трети населения страны, то бедолаг, косвенно («Имею сообщить, что мой сосед ругал премьера сукой, говорил, что он страну продал…») причастных к убийству, наберется миллиона три…

Нет, оно, конечно, премьер, надежда демократии, гнусный заговор – звучит красиво. Но с другой стороны - восемь сотен душ хороши для штурма почт-мостов-телеграфов, а для скромного аттентата – извините, чересчур, хотя бы из соображений секретности. Да еще и героин пополам с автоматами в кабинетах и семейных спальнях у солидных людей…

Константин Сергеевич Станиславский в таких случаях сразу кричал: «Не верю!»

Усомнюсь и я. Ибо политические убийства, увы, не современное ноу-хау, и немалый опыт, накопленный человечеством, однозначно утверждает: правда всплывает не часто. И никогда – при жизни современников. Как максимум, за все всех отдувается какой-нибудь «фанат-одиночка», вроде Освальда или Игаля Амира, да и его либо тут же устраняют при странных обстоятельствах, либо законопачивают в одиночку навечно. А уж так ли он был одинок и вообще он ли спустил курок или кто другой – гадать на эту тему остается уделом энтузиастов. Хотя, с другой стороны, товарищу Сталину, к примеру, было сразу же абсолютно точно известно: товарища Кирова завалили троцкистско-зиновьевские изверги. А не так давно и Туркменбаши едва ли не в миг покушения установил, что это дело рук мощной, разветвленной банды, поименный список которой изначально был у него в кармане. Так что, конечно, исключения бывают…

Крестоносцы

Согласно правительственной версии, активно (если не сказать – назойливо) предлагаемой доверчивому мировому сообществу, инициатор убийства - некий «земунский клан», гигантская преступная группировка, базирующаяся в белградском районе Земун и «располагавшая штатом опытных убийц, обширной сетью информаторов, собственными СМИ, связями в полиции и судах», отомстивший Джинджичу за выдачу Гааге бывшего президента Милошевича и за борьбу с коррупцией, и что «Милорад Лукович, лидер клана, объявлен в розыск».

Огромный мир всё это охотно принял к сведению. Однако, учитывая, что в небольшой Сербии шила в мешке не утаишь, власти были вынуждены - нехотя, сквозь зубы - упомянуть, что «спрут» не только совершал разнообразнейшие преступления, но еще и «помогал государству во время войны с албанскими экстремистами в Косове».

Преступная группировка, помогающая государству, – нонсенс?

Нет. Речь идет о «крестоносцах» - ветеранах Добровольческой бригады, сражавшихся в Боснии и Косове под руководством легендарного «Аркана» (Велько Ражнатовича). После войны судьбы полевых командиров сложились по-разному: кто-то ушел в политику и погиб, как сам «Аркан», кто-то в журналистику или бизнес. Некоторые, так и не найдя себя в мирной жизни, действительно занялись бандитизмом, а большинство – во главе с генералом Луковичем («Легионером») - завербовались в части спецназа, самые боеспособные подразделения сербских войск. И самые лояльные – именно они по распоряжению законных властей арестовали бывшего президента, сообщив журналистам, что, хотя лично они глубоко уважают «Слобо», но не вправе не подчиниться приказу.

Согласитесь, опять есть повод кричать «Не верю!».

Ибо смешались в кучу, что называется, и кони, и люди, и бандиты, помогавшие государству усмирять албанских экстремистов, и спецназ, сперва арестовавший Милошевича по личному указанию Джинджича, а потом вдруг организовавший ликвидацию самого Джинджича, обидевшись «за борьбу с коррупцией».

В принципе, все в жизни бывает. Связка криминала со спецслужбами и политиками – увы, реальность, слишком хорошо знакомая тем, кому довелось прожить последнее десятилетие минувшего века на руинах Союза. Иной вопрос, был ли непричастен ко всему этому сам убитый премьер? Был ли он «свободен от общества», в котором жил и делал карьеру? С кем боролся, с преступностью – или же с конкурентами, объявив их «бандитами»? Это очень важно понять. А еще важнее учесть, что зловещие бармалеи из квартала Земун десять лет назад, кто со школьной скамьи, кто из университетской аудитории, ушли на самую страшную из войн – гражданскую. Не «помогать государству», как изящно выразился г-н Корач, а спасать его. Добровольно. Не за деньги. И сражались. И погибали. А те, кто уцелел, вернулись домой, и, как бы ни сложились их судьбы, естественно, не порвали дружбу. И далеко не все, что происходило со страной, за которую они воевали, им нравилось.

Правда, если верить Жарко Корачу, то «мафия хотела дестабилизировать власть и взять её в свои руки путем внеочередных парламентских выборов». Что ж, рейтинг Демократической партии Сербии нынче и впрямь крайне низок, но, даже учитывая это, картина «Бандиты убивают главу правительства с целью дать народу высказаться» все-таки чересчур сюрреалистична. Хотя, если сильно не вдумываться, сгодится, особенно для европейского пользователя, думать не гораздого, зато куда как падкого на «мыло». А уж «мыла» тут в избытке - и месть плохих парней хорошему, и кровь, пролитая за демократию, и даже «перевод стрелок» на Милошевича, которого простой западный обыватель пока еще (спасибо Монике!) не совсем забыл.

Что такое «друзья народа» и как они воюют…

Не стоит рисовать портрет «Слобо» нежной пастелью. Он, конечно, не был диктатором в том смысле, какой мы привыкли в это слово вкладывать, а если и был, то ему далеко до, скажем, Бориса Ельцина, без мук душевных расстрелявшего законный парламент и организовавшего «полезную войну» в Чечне. Но и белые пушистые крылья за спиной «Слобо» не просматривались; его режим действительно погряз в коррупции по самые уши, и у сербов были-таки основания судить своего президента. Однако роль судей взяла на себя Европа, и когда из Гааги стали поступать первые сведения со столь долго ожидаемого «всеми людьми доброй воли» процесса, сограждан узника ошеломил простой факт: Милошевича судят вовсе не за то, за что следовало бы, вменяя ему в вину отнюдь не развал экономики и обнищание народа, а… попытку сохранить страну и защитить ее.

Пока обвинение клеймило «белградского вампира» за кровь албанцев и боснийцев, на его разоренной земле с замиранием сердца ждали перехода к вопросу о том, сколько крови на самих албанцах и босняках. Но не дождались. Напротив, с изумлением и обидой поняли, что просвещенная Европа, возлагая всю тяжесть вины за кровавые войны 90-х, унесшие сотни тысяч жизней, на Милошевича (то есть по большому счету на сербов), попросту не желает замечать крови на руках прочих балканских аборигенов.

Что и неудивительно. Ведь если США, атакуя Белград, руководствовались соображениями, далекими от реальной геополитики (идеалистическим желанием «устранить тиранию» и, главное, отвлечь избирателя от «орального кризиса»), то интерес Брюсселя (а по сути – Берлина и Парижа) был весьма конкретен: развал Югославии влек за собой расширение и упрочение контроля над континентом. Хорваты и мусульмане-босняки в эту схему улеглись с готовностью. Они, собственно, стремились в «Единую Европу» еще в годы Второй мировой, когда – по примеру большой цивилизованной Франции - без колебаний встали на сторону Адольфа Гитлера, глашатая единения европейцев в борьбе с «сионистской англо-американской кликой». В отличие от сербов. Однако сегодня Франция заседает в Совете Безопасности ООН, Хорватия и Босния осыпаны кредитами, а Сербия растоптана, расчленена и передана в доверительное управление «демократам».

Почему кавычки? А потому, что демократия на Балканах – понятие крайне условное. Еще прадеды нынешней белградской элиты были народом почти средневековым, и всякий, кто желает преуспеть в специфической сербской политике, должен сперва заявить о себе как о сербском националисте, и только потом определяться, кто же он с европейской точки зрения - демократ, коммунист или радикал.

Так что практически все «отцы сербской демократии», борцы с национал-социалистом Милошевичем, позиционировали себя как национал-либералы. Но именно Джинджич, в отличие от Вука Драшковича или даже Воислава Коштуницы, не только понял, что в Европе патриотизм вышел из моды, но и решился круто изменить курс, открыто заявив о приоритете «общечеловеческих» ценностей над национальными и государственными. При этом следует учесть, что Коштуница, безусловный либерал, не делавший, однако, секрета из своих патриотических убеждений с некоторым националистическим оттенком, ориентировался скорее на Вашингтон, чьи требования были более или менее умеренными. И прогадал, поскольку интерес США к Балканам понемногу угас. Джинджич же умно «прогнулся» под Берлин, рабски выполняя все «европожелания» - вплоть до тайной, в обход президента, выдачи Милошевича в обмен на обещание оплатить послушание миллиардным кредитом. После этого отношения между двумя «демократами» серьезно осложнились, а когда Джинджич заявил о намерении выдать Гааге всех, кого она потребует, и о согласии признать независимость Косова, они вообще перестали общаться.

Премьера, впрочем, это мало тревожило. Убежденный, что «моралью ничего не добьешься, зато чего-то можно добиться с помощью кредитов», волевой и авторитарный (даже в узком кругу единомышленников его именовали не иначе как «маленький Слобо»), он сам для себя создавал правила, а всех несогласных немедленно объявлял «мафионерами». Когда же пресса позволяла себе смутные намеки (откровенничать не смел никто) на связи премьера, любителя больших машин и роскошных особняков, с боссами албано-черногорских наркокартелей, премьер, естественно, называл это «клеветой», а клеветники зачастую оказывались в больнице.

Несмотря на все это, сербского премьера высоко ценили на Западе и безмерно обожали в леволиберальных салонах Белграда. А вот простых сербов раздражало национальное унижение, помноженное на ухудшающиеся условия жизни, и если популярность Коштуницы оставалась относительно стабильной, то рейтинг Джинджича полз вниз, а с лета прошлого года на стенах столичных домов вместо антимилошевских плакатов «Готов е!» все чаще появлялись постеры с совсем противоположными надписями – «СлобоДАн!».

Кому выгодно?

Несмотря на настойчиво внедряемую в умы официальную версию, ответ на этот вопрос совсем не так однозначен, как хотелось бы того её авторам. Конечно, аргумент типа «у членов преступной группы было мнение, что к власти придут так называемые патриотические силы, которые оценят их военные заслуги» - выглядит вполне внушительно, можно даже сказать, фундаментально. Но есть в нем и существенные изъяны.

Во-первых, «мафия» состоит из людей опытных, рисковых и далеко не глупых. Логично предположить, что, будь версия властей верна, устранение премьера стало бы лишь прологом к государственному перевороту, ибо «крестоносцы» не могли не сознавать, сколь пагубно будет для них упустить инициативу. В то же время покушение было для них явной неожиданностью, во всяком случае, брали их, что называется, «тепленькими».

Во-вторых, совершенно непонятным в данном контексте оказывается недавний отъезд из Сербии Воислава Шешеля, знаменитого вождя националистов, чьи отряды также сражались в Боснии, а позже, уже в Косове, тесно сотрудничали с людьми «Аркана». Авторитет Шешеля в патриотических кругах, особенно среди беженцев из оккупированных сепаратистами районов, мало сказать высок – непререкаем, а Джинджича он искренне ненавидел. Если бы «крестоносцы» действительно готовили путч, он, несомненно, знал бы об этом заранее и, конечно, не покинул бы страну накануне таких событий.

В-третьих, новые руководители страны, видимо, осознав шаткость «политических» обвинений, в последнее время круто изменили курс, объявив, что премьера устранили за то, что мешал торговать наркотиками. Но до сих пор парней из Земуна обвиняли в чем угодно, только не в интересе к наркотрафику; международный криминалитет, как известно, строго специализирован, и в сферу интересов «крестоносцев» входит контрабанда табачных и спиртных изделий, в то время как наркотики – бизнес албано-черногорских группировок, тех самых, связью с которыми время от времени попрекали Джинджича.

Настораживает и то, что волна арестов все более напоминает охоту на ведьм. Тюрьмы Белграда набиты до отказа, зэков «попроще» даже переводят под домашний арест, очищая камеры уже не для самих «врагов народа», а для членов их семей и просто оппозиционеров.

Арестована Светлана Цеца Ражнатович - известная эстрадная певица, вдова «Аркана». За день до этого её вызывали на допрос, где предложили «выманить и сдать Легионера» в обмен на личную неприкосновенность, а после отказа вилла певицы была взята едва ли не штурмом; позже журналистам, которых к зданию не подпускали, сообщили, что в будуаре Цецы найдены десятки единиц огнестрельного оружия, тысячи патронов, лазерные дальномеры, приборы ночного видения, лазерные прицелы, глушители для автоматов "Хеклер", маски и – в довершение ко всему - арбалет с 20 стрелами. Про героин, правда, речи не было. И на том спасибо.

Арестованы Йован Станишич, бывший шеф госбезопасности, и Франко Симатович, бывший командир бригады особого назначения, к «крестоносцам» никакого отношения не имеющие. У них тоже не нашли ни наркотиков, ни оружия, зато они являются общепризнанными профессионалами своего дела, а убийство, как заявляют власти, «организовано весьма профессионально». Что и говорить, причина для ареста веская.

Арестован заместитель прокурора Сербии Милан Сарайлич, почти сразу же чистосердечно признавшийся в связях с «земунским кланом» и дав тем самым основания для отстранения от должности и главного прокурора Синиши Симича – правда, не за контакты с «мафией» (личную честность этого юриста не оспаривают даже «демократы»), а за «плохой подбор кадров».

В общем, отныне «демократии» в Сербии нет альтернативы. И это заставляет еще раз задуматься: а кому все-таки было выгодно?

Мавр ушел

Безусловно, смерти Джинджичу желали многие. Кто-то считал его «предателем», кто-то не разделял его взглядов на приватизацию, по понятиям некоторых он был «конкретно не прав», а кому-то наверняка не нравилось еще что-то; в конце концов и вариант убийства из ревности полностью исключать нельзя - женат он был на ослепительно красивой женщине. Но на мой взгляд причина трагедии, скорее всего, в том, что Зоран Джинджич, личность бесспорно яркая, в реалиях сегодняшней Сербии исчерпал себя как политик. Авторитаризм покойного, сильно докучавший товарищам по партии, буксующие реформы, перманентно срываемые (ради того лишь, чтобы ни в коем случае не пропустить Коштуницу) выборы – все это итоги его усилий становились все более опасными для «демократов». По всем опросам 20% избирателей нерассуждающе обожали его, зато более половины – ненавидели, а остальные «скорее не одобряли», и его рейтинг летел вниз, увлекая за собою всю партию, а Джинджич в попытках любой ценой удержаться шел на все более сомнительные шаги – вплоть до того, что в январе его соратница Наташа Мичич, исполняющая обязанности президента, отказалась назначать новые выборы. Это было грубым нарушением конституции, но цель оправдывает средства – в конце концов и сам Джинджич не так давно нарушил конституцию, выдав Милошевича Гааге, - зато исполнительная власть на неопределенный срок осталась в руках кабинета.

Но всему есть границы. Сербы, за последнее десятилетие сроднившиеся с оружием, - не покорные, привыкшие жить от опричнины до опричнины аборигены СНГ. Да и гуттаперчевая мораль Единой Европы, её вселенская снисходительность к «своим сукиным детям» выдержит что угодно, кроме излишне частого нарушения формальных приличий.

Так что живой Джинджич – при всех своих талантах – уже просто мешал. А вот в качестве безмолвного символа, напротив, мог быть очень полезен, ибо в момент кризиса, при очень слабой поддержке общества, столь громкое убийство – отличный повод для «вынужденного» принятия мер, несовместимых с общечеловеческими ценностями. Недаром же сразу вслед за гибелью премьера его преемник на посту председателя Демократической партии Зоран Живкович, имеющий репутацию «твердой руки», в первой же официальной речи подчеркнул, что «государство пойдет до конца».

Вот в это – верится. Ибо уже пошло. 18 марта сам Живкович стал премьером, другой заместитель председателя партии, Борис Тадич – министром обороны, третий заместитель, Чедомир Йованович - вице-премьером и куратором спецслужб. Армию, полицию и прокуратуру также возглавили активисты ДП, а идею формирования коалиционного правительства благополучно похоронили «до полного расчета с уголовниками». Иными словами, Воислав Коштуница полностью вытеснен из активной политики, второй Воислав, Шешель, надо полагать, поступит весьма разумно, задержавшись за рубежом, а очередные выборы, когда госпожа Мичич сочтет нужным их назначить, пройдут уже по новым правилам. Ибо диктатура и демократия – понятия формализованные, и подчас нет ничего страшнее демократических диктатур, когда гильотины на площадях трудятся от имени народа.

А следующим президентом, несомненно, станет Живкович. И Косово, бесспорно, сдадут мусульманам вместе с тысячами еще живущих там сербов. И все это случится при полной благосклонности Евросоюза, заранее согласного с тем, что в борьбе с «мафией» все средства хороши. Особенно если приз за победу в этой борьбе – Балканы, «отыгранные» у Штатов.

Следствие закончено. Не забывайте…

Все это, конечно, лишь версия. Но, смею надеяться, не более, а гораздо менее «голливудская», чем байки о матерых мафиози, немедленно после ареста и без всякого адвоката кающихся в десятках политических убийств. Или об эстрадной диве, хранящей под кроватью груды гранатометов и 1 (один) арбалет. А кто в конечном итоге был прав - Джинджич, уверявший соотечественников, что честь, гордость, совесть и национальная независимость – товар неходовой, в отличие от Косова или, скажем, Милошевича, или сотни тысяч сербов, считавших его «предателем интересов Сербии» - судить не нам, а Тому, кто не ошибается никогда.

Читайте на ночь Библию, господа политики…

Опубликовано в газете "Вести"

< < К списку статей < < > > К следующей статье > >