Лев Вершинин

Господа офицеры

В наше нескучное время, время вселенских стрессов, грандиозных финансовых кризисов и массовых кровопролитий, событие, подобное перевороту в Сан-Томе и Принсипи, едва ли может взволновать пресыщенную душу среднестатистического потребителя информации. Во всяком случае, не больше, чем, скажем, внеплановый скандал в квартире через три дома. Ну кого, в самом деле, интересует это крохотное островное государство, кроме его граждан? Однако и то верно, что к стрельбе на улицах, пусть даже и в дальней дали от твоего дома, не следует оставаться равнодушным. Ибо сказано: "Не спрашивай, по ком звонит колокол". Впрочем, в данном случае все не совсем так, как обычно. Стрельбы почти не было. Убитых и раненых нет вовсе. А народ солдатикам аплодирует и угощает служивых жареными бананами. Странно. Непонятно. И, выходит, есть повод пристальнее вглядеться в крохотные, едва заметные точки на глобусе...

Выйти на площадь

16 июля, незадолго до рассвета, вооруженные силы республики в полном составе - 900 штыков при десятке бронеавтомобилей - вышли на улицы дремлющего городка Сан-Томе, столицы одноименного острова и страны. В полном соответствии с революционной классикой были тихо и быстро взяты под контроль аэропорт, телецентр и почтамт, а премьер-министр Мария душ Невеш и большинство членов кабинета окончательно проснулись уже в казармах, где, целые и невредимые, узнали, что арестованы. Кому повезло, так это президенту: Фрадике Мелу Бандейру де Менезеш накануне улетел с частным визитом в Нигерию.

Опереттка, в общем. И страна игрушечная, и армия такая же. Но человек с ружьем - он и в Африке человек с ружьем. Поэтому первые часа полтора граждане, проснувшиеся от неурочного шума, серьезно волновались, благо восемь лет назад нечто подобное на островах уже случалось, и в итоге было довольно много раненых. Лишь когда выяснилось, что руководит акцией не какой-то сержант, а сам майор Фернанду Перейра по прозвищу Кобо, начальник военного училища, личность известная, солидная и весьма популярная, тревоги улеглись. С первыми лучами солнца, как водится, зашумел рынок, распахнулись магазины и лавки, детвора пошла в школу, а Кобо, взявший на себя функции главкома, выступил по радио, уведомив сограждан, что власть перешла к хунте национального спасения, так что население просят не беспокоиться, а бывших министров, не попавших в казармы, как можно скорее явиться в полицейские участки, где им гарантирована "физическая неприкосновенность".

Ближе к полудню репортеры, слетевшиеся на запах хоть какой-то, а все же сенсации, выяснили у бравого майора следующее: военные уступили казармы министрам, потому что "политики утратили доверие народа и ввергли страну в глубокий кризис". Однако, уточнил Кобо, "мы пришли не для того, чтобы остаться", а намерены сформировать Государственный совет из уважаемых граждан, чтобы те как можно скорее организовали проведение всеобщих выборов.

Между тем низвергнутый президент, узнав о перевороте, тотчас созвал пресс-конференцию в далеком и безопасном Лагосе, где и поведал, что "весьма озабочен угрозой демократии" и намерен лететь домой, как только там разблокируют аэропорт. Однако, хотя аэропорт заработал уже в пятницу, глава государства в родные пенаты не торопится.

Еврейское казачество

Запоздав с рождением, не имею возможности похвалиться личным знакомством с его величеством Мануэлом Великим (он же - Мудрый), правившим Португалией на рубеже XV и XVI веков. О чем весьма сожалею. Ибо был сей король воистину и мудр, и велик, в насквозь пропитанные идеологией времена ухитряясь думать о государственной пользе. "Упорядочивая" ситуацию в стране, насильно крестя евреев и выгоняя тех, кто не желал креститься, он, в отличие от хмурых соседей-испанцев, не жег "отпавших от Христа" марранов. То ли запах паленой человечины ему не был в кайф, то ли практичность не позволяла переводить в дым умных людей, чья шаткость в вере ничем в общем-то родине не вредила, но, как бы там ни было, "диссидентов" при Мануэле отправляли не на костер, а на освоение новых земель, теплых, влажных и очень плодородных. Вразумлять же и опекать целинников доверили не суровым доминиканцам из Святого судилища, всегда готовым наломать дров, а куда более либеральным госпитальерам, монахам-рыцарям ордена святого Иоанна, известного также и как Мальтийский.

Тогда-то и окрестили островок на экваторе в честь святого Фомы. Того самого, который не уверовал, пока не пощупал. Неофициально же, в туземном обиходе, и Сан-Томе, и Принсипи с тех пор и по сей день называют Console de Judios - Еврейские острова, хотя ныне там обитают сплошь добрые католики. Кстати сказать, с некоей спецификой: там, например, издавна положено, молясь, покрывать голову специальным платком, в пятницу вечером перед каждым домом зажигают факел, а негров-рабов, завозимых с материка, держали в неволе не более семи лет, после чего давали им свободу и клочок земли. Негритянок же, которых, по понятным причинам, привозили еще больше, в рабстве вообще не держали. Девчата год-другой обучались у святых братьев азам веры, после чего шли под венец с колонистами, решившими обзавестись семьей (учитывая, что на островах есть пословица "Религиозен, как женщина", не исключено, что это было хитрым ноу-хау орденских педагогов, рассудивших, что ночная кукушка любого рава перекукует).

В итоге на островах чистокровные африканцы - большая редкость. Почти все 170 тысяч граждан в той или иной степени метисы. А многие к тому же еще и послушники Ордена, который никуда не делся, к вящему удовольствию правительства взяв на себя содержание яслей, детских садиков, больниц, школ и богаделен, благодаря чему население Сан-Томе живет лучше не только "третьего мира", но и многих стран СНГ (средняя продолжительность жизни там 64 года, одна из самых высоких в Африке, а уровень смертности всего лишь 8,3%).

Со страхом и упреком

В отличие от иных колоний Португалии, Сан-Томе и Принсипи, успешно экспортируя лучшее в мире какао, кофе и рыбу, на жизнь не пеняло; независимость буквально свалилась стране на голову. Впрочем, удачно. Социалисты из Движения за освобождение Сан-Томе и Принсипи, оказались не буйными, как в Мозамбике или Анголе, а вполне вменяемыми, вроде меньшевиков. Рвать связи с Лиссабоном они и не думали, под крыло к СССР или Китаю не спешили, крупные плантации национализировали без эксцессов, а позже, почуяв, что людям однообразие надоело, провели референдум насчет многопартийности и достойно ушли в оппозицию, сохранив немалый авторитет; правда, стать президентом их бессменному вождю Мануэлю Пинту да Кошта так и не удалось, но это вовсе не мешало ему ладить с либералом Мигелом Тровоадой.

Нельзя сказать, что страна входила в капитализм легко. Профсоюзы бастовали, матери-одиночки гремели кастрюлями, требуя вернуть льготы, а 15 августа 1995 года случился даже путч. Молодые офицеры, арестовав Тровоаду, заявили, что страна "пойдет к социализму". Однако не преуспели. Опытный Пинту да Кошта публично осудил "хулиганов", а потом десант из Анголы навел порядок, вожак же мятежников, сержант Мигел Кинтас де Альмейда, вылетел из армии.

Жизнь поползла дальше - вплоть до 1999 года, когда в территориальных водах страны поисковики компании "Эксон" обнаружили запасы нефти, а в 2001-м Фрадике де Менезеш, став президентом, учредил министерство нефтяной промышленности.

И началось...

Новый министр, некто Жуаким Рафаэл Бранку, темный человечек, к нефти ранее отношения не имевший, зато очень скоро прослывший "серым кардиналом" главы государства, сумел уговорить парламентариев принять закон о "государственной тайне", предусматривающий "закрытость" всех данных, относящихся к нефти; "за" подняли руки даже социал-демократы, в эру "короля-какао" лихо рассуждавшие о гласности да прозрачности. На острова зачастили арабские гости, а президент повадился летать с "частными визитами" в Нигерию и США, где вел переговоры, не сообщая никому никаких подробностей. Зато у высших чиновников, людей не очень богатых ("рокфеллерам" в стране просто неоткуда взяться), появились вдруг навороченные джипы и масса современнейшей аппаратуры.

Случись такое в той же Нигерии, где коррупция в порядке вещей, шума бы не было. Но островитяне, привыкшие жить одной семьей, возмутились. И первым делом воззвали к Ордену, традиционно играющему роль "моральной силы". Безуспешно. Братьям-рыцарям намекнули, что церкви негоже вмешиваться в дела светской власти, а в апреле группа неизвестных изувечила приора госпитальеров отца Силвиу Толедано, опубликовавшего в португальской прессе серию статей о ситуации в Сан-Томе и Принсипи.

После чего пошли демонстрации под лозунгом "Правительство в отставку!" День за днем, без перерыва. Власть занервничала. 8 июля президент, премьер и спикер парламента призвали народ "не подвергать опасности демократию", пригрозив применить силу. А спустя восемь дней майор Перейра поднял личный состав в ружье...

Кавалергарда век недолог

Судя по суете в стане потенциальных инвесторов, нефтяные поля на шельфе республики не бедны. Еще не закончилась первая пресс-конференция нового главкома, как в Брюсселе уже "однозначно осудили" путчистов, Вашингтон выразительно морщился, а правительство Нигерии намекнуло на "возможные жесткие меры". Сутки спустя, правда, риторика смягчилась: стало ясно, что на сей раз, в отличие от "пронунсиаменто" 1995-го, толпы народа в случае чего сбегутся защищать путчистов "живым щитом". Посему объявились посредники. Начались переговоры на предмет взаимных уступок. И поздно вечером в воскресенье, после многочасовой беседы, хунта в знак доброй воли согласилась освободить арестованных.

Что дальше, пока неясно. Но уже можно предположить: де Менезеш вернется, зато правительство уйдет в отставку, парламент распустят, а ближе к осени состоятся новые выборы, в которых кроме "традиционных" партий примет участие и учрежденный на этой неделе, резко оппозиционный Христианско-демократический фронт. Вовсе не исключено, что президенту придется дать подробный отчет новому составу Национального собрания, а "серый кардинал" окажется под следствием и судом. Народ кое-что узнает, бандитов, избивших фра Толедано, скорее всего, найдут, рядовых мятежников накажут, но не чересчур строго, а вот офицеров, несомненно, уволят из армии. Возможно, даже разжаловав. Впрочем, как сказал майор Кобо, "главное мы сделали, а все прочее - совершенно неважно".

Мораль же...

Да какая там мораль! Просто приятно знать, что где-то, пусть очень далеко, на самом краю Ойкумены, есть еще офицеры, готовые ради чести и родины поднять войска и пинками выгнать из нагретых кресел корыстных, лживых, потерявших всякую связь с избирателями политиканов - ни на миг не задумавшись, как это отразится на карьере и пенсионе.

Опубликовано в газете "Вести"

< < К списку статей < < > > К следующей статье > >