Лев Вершинин

Нефритовая бусинка из венца дракона

Главным событием истекшей недели справедливо было бы назвать публикацию доклада Пентагона, посвященного взаимоотношениям КНР и Тайваня, который Пекин упорно именует «мятежной провинцией». В принципе, разговоры о захвате войсками Поднебесной «Нефритовой бусинки» идут уже почти полвека, но сейчас, по мнению экспертов, дальневосточная «нить накаливания», похоже, начинает искрить, а это грозит не только региону, но и целой планете очень-очень серьезными неприятностями...

Эволюционируя

Если генералиссимус Чан Кайши, выброшенный с материка Великим Кормчим, в чем-то и был с ним солидарен, так это в том, что страна Чжунго неразделима. Правда, националисты из Гоминдана считали законной властью себя, а Мао ругали мятежником, но правители КНР, не оставаясь в долгу, обзывали засевшее на острове правительство «сепаратистским». Короче говоря, противоположности смыкались.

Оттеснив местную элиту из политики в экономику, «материковые» много лет правили единственной спасенной от коммунистов провинцией, не без претензий именуя её Китайской Республикой. Но время шло, старики умирали, «коренные», подмяв под себя частный бизнес, понемногу брали в руки партию, а в 1996 году их лидер Ли Дэнхуэй триумфально прошел в президенты. Что очень не понравилось и Пекину (ибо Ли не стеснялся озвучивать «теорию двух государств», подразумевающую, что КНР и Тайвань — «равноправные партнеры»), и небольшой, но активной группе ортодоксов — уроженцев материка, возмущенных тем же самым; созданная ими Новая партия стала основным критиком идеи суверенитета.

При этом чем мягче становился режим, тем большую силу набирала оппозиционная Демократическая прогрессивная партия, выступавшая за независимость куда последовательнее «молодого крыла» Гоминдана. Пробившись в Законодательный юань лишь в 1989 году, она уже в 1994-м вывела своего лидера Чэнь Шуйбяня в мэры Тайбэя, а тот начал быстро наращивать рейтинг, не скрывая, что хочет стать президентом. И таки стал им поздней осенью 2000 года.

Гоминдан тем временем разлагался. Попытка свалить нового главу государства, обвинив его в поразившем страну экономическом кризисе, провалилась; народ оказался мудрее, чем надеялись политики, а интриги окончательно сгубили престиж «великой организации». Начались расколы. Сперва, создав Народную партию (Цинминдан), ушел в автономный полет экс-премьер Сун Чуй, уроженец материка, обиженный, что кандидатом в президенты товарищи выдвинули не его, а островитянина Лянь Чжаня. А когда Лянь с треском проиграл Чэню, Гоминдан покинул и бывший президент Ли Дэнхуэй. Расценив «наезды» на правительство и секретные контакты с Пекином как предательство интересов Тайваня, он создал Союз тайваньского единства, увел туда всех, кто ему верил, и, собрав 8% голосов избирателей, вошел в коалицию с ДПП, а партии, которую возглавлял много лет, публично посоветовал «катиться обратно на материк».

Нет у революции конца

Чэнь начал умно, назначив премьером не кого-то из своих, а видного гоминдановца «с материка», бывшего министра обороны Тан Фэя. Красивый жест был призван успокоить и Пекин, и «материковых», и генералов, боявшихся резких чисток. Однако Гоминдан, проявив старческую тупость, отказался поддержать Тан Фэя, после чего тот, не просидев в кресле и трех месяцев, ушел «по состоянию здоровья», уступив место соратнику президента Чжан Цзюньсюну.

«Великая организация» — вернее, её остатки — заключила союз с Сун Чуем и пошла ва-банк. Накануне парламентских выборов 2001 года, считая, что главный вопрос, волнующий избирателя, — это выход из экономического кризиса, националисты и «народники» выдвинули программу «скорейшего открытия дверей в Китай». И просчитались.

Улица ответила неожиданно резко: Новая партия (агитировавшая за объединение с материком по пекинской формуле «одно государство — два строя») практически исчезла как политическая сила, получив всего одно место; 18,5% голосов, набранных Цинминданом, стали абсолютным потолком его влияния, а ДПП, оказавшаяся на первом месте, немедленно вступила в коалицию с Союзом тайваньского единства.

Гоминдан осел в глухой оппозиции. И, судя по всему, надолго, если не навсегда. Во всяком случае, за истекшее время ему так и не удалось перегруппироваться, зато угрозы новых расколов витают постоянно, Лянь Чжань и другие «старики» полностью растеряли авторитет, а молодая и перспективная поросль покидает Национальную партию сотнями, уходя в ДПП и СТЕ, где «ренегатов» встречают с распростертыми объятиями.

Сегодня, спустя почти три года, уже можно смело сказать: эпоха Гоминдана канула в Лету; наследники Сунь Ятсена и Чан Кайши, потеряв и кадры, и сторонников, безнадежно увязли в политическом кювете, а подавляющее большинство избирателей, несмотря на все проблемы (которые кабинет Чжан Цзюньсюна, между прочим, решает, хотя и не так быстро, как хотелось бы), делает выбор, руководствуясь не экономическими, а политическими критериями. Юг и центр острова поголовно голосуют за ДПП, а север и запад за СТЕ, и у Поднебесной просто нет иного выбора, кроме как, нравится ей это или нет, иметь дело с ненавистным Чэнем.

Через камни — куда?

Президент, нарушивший монополию Гоминдана на власть, далеко не прост. Еще на заре политической карьеры журнал «Тайм» поместил молодого мэра Тайбэя во «Всемирный список 100 молодых лидеров нового тысячелетия», а гонконгский «Эйшауик» чуть позже — в реестр «50 азиатских лидеров будущего». Что еще важнее, в 1998 году столица Тайваня, перепрыгнув аж девять позиций, вошла в первую пятерку наиболее удобных для жизни городов Азии.

Очень сильный юрист, прекрасный экономист и серьезный, не на публику, а по зову души работающий правозащитник (пекинские бонзы не могут ему простить прогремевшего на весь мир осуждения бойни на площади Тяньаньмынь), доктор Чэнь, окружив себя молодыми, смелыми и прогрессивными экономистами, решился начать реформы, приступить к которым боялись его предшественники. И, можно сказать, преуспел — во всяком случае, последствия кризиса 1998-2001 годов ныне почти ликвидированы, а в 2002-м Тайвань наконец-то был принят в ВТО.

«Мы убрали с дороги камни. Теперь можно ехать», — сказал Чэнь в начале этого года.

А куда — не уточнил.

Беда в том, что поддерживать неконкурентоспособные отрасли и дальше нельзя, это верная дорога к очередному долгосрочному кризису. А растущей экономике острова позарез нужно расширяться. Следовательно, нельзя обойтись без вывода производства в регионы с более дешевыми трудовыми ресурсами и землей. Например, на материк, в КНР. Эту идею года два назад, когда кризис еще давал о себе знать, выдвигали многие бизнесмены, и, собственно говоря, против экономической интеграции не возражает и ДПП, тем паче процесс все равно идет: за последние годы местные фирмы окольными путями — например, через Гонконг — вложили в инфраструктуру «большого Китая» почти $60 миллиардов. Свободная торговля с КНР была бы весьма полезна во всех отношениях, и потому Чэнь Шуйбянь делает все, что может для того, чтобы она стала реальностью, дав «добро» на прямые инвестиции в китайскую экономику и смягчив ограничения на импорт продукции оттуда.

Однако явный интерес к развитию взаимоотношений с Пекином в области торговли, транспорта и связи натыкаются на непременное условие: сперва пусть Тайбэй официально признает принцип Единого Китая. И вот тут-то большинство членов ДПП встает на дыбы. Одно дело — торговать, совсем иное — в одну постель ложиться. Да и сам доктор Чэнь относится к перспективе воссоединения с коммунистами (хоть они нынче и «модернизировались») с плохо скрытым отвращением и страхом за судьбу родины.

Задача без решения

А никуда не денешься. Главной головной болью Тайваня остается настойчивое стремление властей КНР восстановить «нарушенную целостность» Срединного государства, и тот факт, что президентские взгляды на сей предмет хорошо известны, ничего не меняет.

Поначалу, правда, еще не освоившись в новой роли, Чэнь Шуйбянь продолжал говорить, что думает. Сразу после инаугурации он вызвал бурю на острове и за рубежом, неосторожно заявив, что не считает объединение с материком самой насущной задачей. А чуть позже, объясняя, чем, собственно, ему не нравится «супер-гонконг-ский вариант», в рамках которого Тайваню разрешат сохранить свою валюту, свой бюджет и даже свою армию, кратко сказал: «Мы не хотим пускать в свой дом громилу-соседа, который обещает не выгонять нас и, возможно, даже разрешит пользоваться частью нашей же мебели».

Пекин передернуло. Пришлось, как водится, пояснять, что «президента не так поняли» — за эту неприятную работу взялся Се Чантин, один из ближайших друзей Чэня и его преемник на посту лидера ДПП. «Тайвань не исключает, что в какой-то момент вопрос объединения встанет на повестку дня», — туманно намекнул он, после чего страсти накалились уже на самом острове, вплоть до того, что наиболее ортодоксальная часть товарищей, алчущих независимости любой ценой, не утерпела и, в лице отдельных парламентариев, попросила своего лидера «заткнуться».

Затем (несомненно, с одобрения Чэня) была создана межпартийная группа по вопросам отношений с Китаем — как бы общественная организация под руководством всеми уважаемого историка Ли Юаньчжэ, президента тайваньской академии наук. Изучив ситуацию, академик заявил, что вполне приемлема «сингапурская формула» диалога, предложенная в 1992 году — «один Китай, но в самостоятельной интерпретации сторон», однако глава тайваньского Совета по делам материкового Китая Цай Инвэнь тотчас пояснила журналистам, что поскольку никакого консенсуса в Сингапуре достигнуто не было, то и возвращаться не к чему.

Ситуация зависла. И висит поныне. Что, ясное дело, не вызывает удовольствия ни в Китае, ни на Тайване. Тайбэй всерьез опасается дискуссиями о «теории двух государств» спровоцировать соседа на необратимые поступки, а до Пекина, наконец, дошло, что догматическое упорство в тотальном отрицании реальности не оправдывает себя. Больше того, после недавней смены руководства, новые китайские иерархи, слывущие прагматиками и даже прогрессистами, подчеркнуто учитывают проблемы Чэня, лишенного возможности игнорировать настроения в родной партии. Этой весной ими был вброшен в политический лексикон лозунг «И остров, и материк — части Чжунго», существенно (с их точки зрения) более мягкий, нежели старая формула «Тайвань — неотделимая часть Китая». Столь ласковы они не были даже с Гонконгом. Но эти пряничные крошки, слегка уснастившие пекинский кнут, никак не тянут на «новый подход».

Судя по всему, китайско-китайский конфликт близок к точке кипения.

Накануне

Соединенные Штаты, в зону жизненных интересов которых входит весь мир, с таких «проблемных зон» глаз не спускают. Тщательно отслеживая увеличение парка нацеленных на Тайвань китайских ракет малого радиуса действия, эксперты Пентагона уже вполне уверенно говорят о неизбежности попытки блицкрига. И, видимо, не ошибаются. Маховик накопления оружия, причем самого современного, раскручивается со свистом. По прикидкам янки, к 2010 году ежегодные «оборонные» расходы КНР увеличатся в 3—4 раза, хотя и сейчас, судя по всему, они гораздо больше официально заявленных 30 миллиардов долларов в год. Это ружье просто не может не выстрелить. А «подготовка к захвату Тайваня», естественно, учитывает и реакцию на неизбежное вмешательство в конфликт США. Китайские подводные лодки вполне способны в случае чего перекрыть американским судам путь к Тайваню, а уже упоминавшиеся ракеты без особого труда долетят не только до Окинавы, но и до Калифорнии.

Рискнут ли китайцы повторить Перл-Хабор? В ближайшие годы вряд ли. Но если Штаты увязнут в ближневосточных песках надолго, а исламский террор «заиграет» всерьез, расклад может сильно измениться. Тем паче, что по мнению Пекина, именно «США представляют существенную и долговременную угрозу китайским интересам в регионе».

Как бы то ни было, оценить точность прогнозов, пророчивших наступление «китайской эры», нам придется скорее, чем хотелось бы. Дракон уже начинает шевелиться. Он еще не вполне проснулся. Но о нефритовой бусинке, выпавшей из его венца, он уже явно вспомнил.

Опубликовано в газете "Вести"

< < К списку статей < < > > К следующей статье > >