Лев Вершинин

Дайте им умереть

	«Нет человека, нет проблемы»
	Иосиф Джугашвили

«Повернись ко мне спиной, мне нужна твоя жизнь, глупый белый человек!»

Боевой клич зулусов

Неделю назад в одном из чикагских госпиталей, совсем чуть-чуть не дотянув до 83 лет, скончался Фред Оливи, второй пилот В-29, с которого упал на Нагасаки последний довод, убедивший потомков богини Аматэрасу в бессмысленности сопротивления. Образцовый гражданин, примерный муж и отец, уважаемый соседями и обожаемый внуками, он до последнего дня ни в чем не раскаивался, пребывая в твердом убеждении, что самый главный выполненный им приказ был не только оправдан до последней буквы, но и угоден Господу. Ибо «погибли тысячи, а могли бы погибнуть миллионы». И - странное совпадение! - как раз в час, когда пастор, прикрыв усопшему глаза, читал отходную молитву, на юге Ирака разгорался мятеж шиитов, поначалу воспринятый мировым сообществом как «народное сопротивление оккупации».

Сегодня, впрочем, ясно: события в Неджефе и Куфе менее всего похожи на то, за что их на первых порах пытались выдавать. Во-первых, слишком явственно торчат из-за недалекого бугра уши тегеранских режиссеров кровавого спектакля. Во-вторых, «героическая» партизанщина стремительно уступила место захвату мирных людей в заложники, «кукушкам»-снайперам на минаретах и складам шахидских поясов в мечетях. В-третьих, шейх Ас-Садр, сидящий на жалованье у аятолл, по молодости сболтнул лишнего, озвучил затаенную мечту спонсоров: любой ценой сместив упрямого и напористого Буша, заставить Америку закуклиться и спокойно, без спешки разобраться с Европой, а в перспективе и со всем «шариком».

Что ж, ничто не ново. Претенденты на мировое господство уже появлялись. Вопрос лишь в том, сумеет ли человечество и на этот раз достаточно убедительно сформулировать несогласие с предлагаемым ему вариантом будущего.

Прописные истины

Сколько ни повторяй мантры о равенстве, люди от рождения не равны ни физически, ни духовно, и существование государств - итог неосознанного стремления общества ввести соперничество сильных хоть в какие-то рамки, дав им возможность стабильно пасти и разумно отбраковывать слабых. Соответственно, история человечества, в сущности, цепь усложнений критериев неравенства. Было, например, время, когда ничего не значили раса и нация; великим Римом повелевали уроженцы всех провинций, вплоть до негра, Германия включала половину Италии, хорватское дворянство ощущало себя органичной частью венгерского и так далее, законность определялась мощью войск, а общество делилось исключительно по религиозному («верный» - «неверный»), сословному (дворянин - бюргер - «быдло») и, наконец, по вассальному («ты чьих будешь?») признакам.

Победа капитализма, поставив деловую хватку выше силы, обратила гербы и титулы в мишуру. Сословное неравенство кануло в Лету, а чуть позже истаяла (по крайней мере там, где «права личности» подмяли под себя всякое представление о её обязанностях) и зависимость человека от религиозных канонов. Однако на смену устаревшим формам сегрегации тотчас пришли новые - расизм («белый» – «небелый») и национализм («свой» - «чужой»), оттененные «языковым вопросом»; мириады дураков в сугубо хозяйственных целях получили доступ к зачаткам грамоты (естественно, не на lingva universali типа латыни или греческого, а на десятках диалектов, в одночасье ставших суверенными). И всего лишь за одно поколение после Первой мировой люди вообще перестали понимать друг друга.

А затем прогресс позволил элитам, отказавшись от кнута, возвести в абсолют пряник, откупаясь от неуклонно растущей (после появления антибиотиков) массы аутсайдеров набором подачек. Социал-либерализм, став официальной доктриной «свободного мира» и формально упразднив всякое неравенство, фактически внедрил новые его формы. Например, «паспортный расизм», дарующий все права лишь «золотому миллиарду», населяющему развитые страны. Или «плюрализм», ставящий клеймо врага свободы на всякого, кто позволяет себе не любить Арафата, а то и вовсе бесстыдно критиковать педерастию. Или, наконец, «дискриминация наоборот», когда белый мужчина с противоестественной тягой к традиционным отношениям с женщиной или женщина, вопреки здравому феминистическому смыслу пренебрегающая карьерой ради семьи, вызывают у окружающих подозрение в «нелояльности», а то и в «экстремизме».

Короче говоря, молекулы толпы, объявленные «личностями», обрели вожделенную с детсада вседозволенность. А поскольку потребности растут от достигнутого, изо дня в день рос и список разрешенного. Уже, наверное, не за горами был первый официальный брак сапиенса с осликом или догом – почему нет? А может, это любовь! Убийство, несомненно, тоже вскоре узаконили бы, не за деньги, конечно, а ради самореализации (помните суд над милейшим немецким людоедом?). В общем, для жвачного большинства все складывалось наилучшим образом. Иное дело, что такие конструкции долго не стоят. Мир плавно катился в хаос, и процесс, очевидно, стал бы необратим, если бы не исламский пожар. Сегодня, когда вместе с небоскребами и электричками горит и рушится тупая убежденность сусликов в собственной непогрешимости, а напуганные «свободные граждане» вот-вот созреют для того, чтобы вновь учиться думать, наша полудохлая цивилизация должна бы сказать парням в поясах с динамитом «спасибо». Они дали ей шанс выжить…

Когда спящий проснется

Следует признать: играя в шахматы по правилам бокса, враги уже выиграли качество. Они везде и нигде, и их, уж конечно, ничуть не терзают шизофренические сомнения о праве врага на жизнь, адвоката и один звонок. Так что мы с вами зря уповаем на мощь наших армий и полиций. Правила изменились раз и навсегда. Никакая армия нас не защитит. Вернее, все мы в новой, навязанной нам реальности – армия. Неумелая, растерянная, пугливая. Наполовину состоящая из дебилов, привыкших видеть мир исключительно через экран TV, едва ли не на корню скупленного шейхами. До отказа напичканная платными вражескими агентами, вроде, как недавно выяснилось, Кофи Аннана. Одурманенная пропагандой леваков, грезящих райскими кущами, где волки-вегетарианцы мирно пасутся рядом с овечками. И пока еще не осознавшая, что «национально-освободительная борьба угнетенных Востока», в сущности, реинкарнация нацизма. Ибо отвергает право немусульман называться иначе, чем сатанинским отродьем. Жестокий, не желающий ничем поступаться параллельный мир, живущий своей жизнью по своим же обычаям, хоть и перегружен тяжкими комплексами, зато, в отличие от нас, не страдает избытком рефлексии. Хорошо сознавая свои интересы, этот мир, где личность не значит ровным счетом ничего, не испытывает ложных сантиментов к стране обитания, если эта глупая страна все еще живет не по шариату.

Даже сегодня выродившиеся до уровня травы слепцы типа Хавьера Соланы (шутка ли? - верховный комиссар ЕС по внешней политике и безопасности) все еще призывают «понять мотивы террористов и выполнить их справедливые требования» и даже находят благодарных слушателей. Но кое-кто уже начинает и размышлять. Либеральная пресса, недавно исходившая пеной по поводу «оккупации Ирака», сейчас, после начала шиитского бунта, вдруг с теми же истерическими нотками начала умолять янки ни в коем случае не уходить. И японский премьер Дзюнъитиро Коидзуми нашел в себе силы сказать рыдающей родне заложников: «Уступать недопустимо. Вывод войск под давлением шантажистов – слишком щедрый подарок им». И Джон Говард, глава правительства Австралии, уже получившей десяток ультиматумов, заявил что «несмотря ни на что, австралийские солдаты останутся в Ираке». А демократичные бритты, еще недавно жегшие чучело Буша (аккурат в те дни, когда из-под руин консульства в Стамбуле вытаскивали останки их сограждан), нынче полагают, что террористов надо публично (!) вешать или как минимум гнать. И м-р Блэр, чувствуя настроение улицы, уже не юлит, оправдываясь, а публично заявляет, что проиграть войну в Ираке нельзя, ибо «чем слабее и доверчивее мы будем, тем упорнее фанатики будут нас преследовать».

Короче говоря, пусть не разумом, но на уровне инстинкта Европа, уже почти согласившаяся оформить почетную капитуляцию и забыться в своих многочисленных «свободах», начинает понимать: никакого почета не будет, покорность распаляет насильника не меньше, а даже больше, чем сопротивление. Первым, уродливым, но очевидным признаком прозрения стал рост числа скинхедов, атакующих мусульманские кварталы. Молодежь, остро ощущая лицемерие старших, реагирует по-своему. Особи постарше поспешно нахваливают тех, кого вчера еще обливали грязью, в надежде на то, что злая, тупая, самодовольная Америка опять спасет. А кое-кто, похоже, созрел и для того, чтоб драться по-настоящему.

Цена вопроса

Что старые правила, базирующиеся на учтивых статьях Гаагской конвенции, безнадежно устарели, выродившись в средство защиты убийц от их жертв, уже стало аксиомой. И эксперты по борьбе с террором, в отличие от политиков, называют черное черным, а белое белым, сходясь во мнении: уничтожать убийц необходимо. Всех подряд. Невзирая на ранги. Потому что гибель или окончательная изоляция лидера-символа типа Че Гевары и Фатхи Шкаки надолго дезорганизует его банду, ввергая её в междоусобицы. Кроме того, «идейные вожди», бестрепетно жертвуя пешками, очень заботятся о себе, любимых. В свое время несговорчивая «Хизбалла» выпустила всех заложников-французов, стоило лишь пуле снайпера задеть по касательной макушку одного из шейхов по дороге на переговоры; и примерно тогда же были отпущены советские заложники – как только спецслужбы СССР намекнули иранским аятоллам, что ракета по ошибке может залететь в священный город Кум. Да и нынешний Песах, наконец-то встреченный шейхом Ясином в объятиях гурий, прошел относительно спокойно.

Иными словами, перелом произойдет лишь тогда, когда общество заставить террористов бояться себя. А коль скоро так, то, выходит, назрела необходимость менять законы. Прекращать играть «по правилам» против врага, принципиально этих правил не соблюдающего, и принять правила, понятные ему. Ибо если раньше вражеские командиры и государственные деятели считались легитимными целями только во время войны между государствами, то ныне, когда против государств сражаются банды, которым войну формально не объявишь, основным и единственным законом становится постулат о праве на самозащиту. И уже не стоит проводить грань между «вожаками боевиков», «политическими лидерами» и живущими рядом с ними «гражданскими лицами», защищенными Хартией ООН и Гаагской конвенцией. По той простой причине, что все эти гарантии действительны только в мирное время. Каковым наше сегодня, увы, не является. А разговоры о морали отложим до шести часов вечера после войны.

Нельзя забывать, однако, что охота на политических паханов дело хоть и полезное, но очень дорогое, тем паче что гибнут, как правило, не тузы. К примеру, всего лишь на одну операцию против одного из афганских лагерей «Талибана» корабли ВМФ США пустили 75 «Томагавков» стоимостью 570 тысяч долларов каждый. Итого 42 миллиона 750 тысяч. По шесть с лишним миллионов за каждую из семи битых шестерок. Или по одному миллиону шестьсот тысяч, считая и раненых. Цифра вполне достаточная, чтобы впечатлительный обыватель, ужаснувшись, потребовал от правительства оставить убийц в покое. В конце концов, его лично еще не взрывают, а денег жаль. И гаже всего, что премудрый пескарь по большому счету прав. «Точечное лечение» по-прежнему болезненно для врага, но головы у гидры отрастают очень быстро, и очень скоро противоядие может превратиться в отраву для того, кто им пользуется - недаром же в документах, найденных в кандагарской штаб-квартире «Аль-Каеды», были и подробные рекомендации на предмет экономического вымаривания «неверных».

Каждому по потребностям

Самое обидное, что дело даже не в исламе. Просто третий мир, благодаря изобретению пенициллина и бездумно поставляемой «гуманитарной» помощи, накопил критическую массу «лишних людей». Глобализация открыла им двери в наш дом, но не дала всего, сразу и даром, и они, вооруженные единственно верной, ибо, по их мнению, непобедимой идеологией, намерены исправить эту несправедливость. Дело дошло уже до попыток распылить кровь, зараженную вирусом СПИДа, на тель-авивских дискотеках, и уже не за горами дебют «исламской» ядерной бомбы, которая, по мнению экспертов, уже далеко не миф. Ждать этого, сложа руки из боязни «обидеть невинных» и упиваясь блеянием идиотов, убежденных, что уничтожать следует не убийц (которые, дескать, невинны, ибо не ведают, что творят), а первопричины их ненависти - бедность, невежество и социальную отсталость, уже не просто ошибочно, но преступно. Еще и потому, что рано или поздно (опыт 30-40-х годов минувшего века тому порукой) реагировать все-таки придется, но чем позже, тем более жестко.

Нет, разумеется, привести средневековое сознание каждого отдельно взятого феллаха в соответствие с нормами морали и нравственности, выстраданными Европой, и при этом не причинить самому феллаху никаких неудобств – куда более благородно. Но, увы, невозможно ни уничтожить бедность там, где двуногие рыхлят землю мотыгой, обгоняя кроликов по темпам размножения, ни ликвидировать «отсталое сознание», трепетно миндальничая с его носителями, искренне убежденными в своем праве на всё. Причина, она же питательная среда, она же душа террора – люди. Не лидеры даже, по большей части вполне образованные, обеспеченные и, как следствие, при всех героических декларациях отнюдь не спешащие на свидание к гуриям, а многие миллионы темных людей, пьянеющих от запаха «чужой» крови, мыслящих категориями набеговой экономики, свято убежденных в реальности загробных пиров, ожидающих храбреца. И все поиски взаимопонимания бессмысленны, потому что для нас каждая потерянная жизнь – трагедия, а для них несколько сотен трупов – лишь повод вновь заявить: ничего страшного; вы любите жизнь, а мы любим смерть.

По-моему, не следует мешать тем, кто желает умереть. Напротив, им стоит помочь. Чтобы другие, кому повезет уцелеть, поняли, что жить все-таки хорошо. Как в свое время уразумели сию простую истину самураи, тоже полагавшие, что смерть не так уж страшна. Они ведь еще могли и жаждали убивать, и по подсчетам Пентагона высадка на Острова стоила бы миллиона два жизней только американцам, а что до воинов тогда еще божественного микадо, то клич «Сто миллионов умрут вместе» вполне отражал их намерения. Так что «Малыш» и «Толстяк», убившие (считая и последствия) триста шестьдесят тысяч невинных душ и сохранившие жизнь десяткам миллионов, были, как ни крути, носителями истинного, а не фальшивого гуманизма, расчистив площадку под строительство новой, любящей жизнь Японии. И, выходит, мистер Оливи, земля ему пухом, имел все основания ладить с собственной совестью. А что в памяти людской остались главным образом тень на ступеньках и девочка Сасаки с ее бумажными журавликами, так это, извиняюсь, уже реакция выживших на запредельный ужас, вполне естественная для мирного времени. Которое без этого ужаса могло бы и не настать.

Проще простого

Сколько бы ни стенали о «непропорциональности» принимаемых союзниками мер записные либералы, бомбардировки Эль-Фалуджи и последние цифры потерь (70 солдат коалиции и 700 боевиков), вынудившие, казалось бы, неукротимых «воинов Аллаха» попятиться, показали: янки, неважно, сознательно или инстинктивно, сделали выбор. Возможно, коллективный Мамонтобой, сын Большой Волосатой, под тонким покрывалом цивилизованности дремлющий в каждом мужике, пока его близким ничто не угрожает, проснувшись таки, потянулся за дубиной. И теперь эти ребята, контрактники, то бишь добровольцы, предоставив другим обсуждать детали трудного детства Ас-Садра, кладут головы на реках Вавилонских, выжигая террористический компост. Не из кровожадности или отсутствия Бога в душе. А для того, чтобы далеко за океаном их дети, жены и сограждане всех рас и вероисповеданий не гибли в одночасье в собственном доме. На мой взгляд, это высшее проявление морали и нравственности. Вот только соотношение потерь один к десяти еще не совсем то, что нужно. Катарсис по-японски предполагает переход количества в качество. Ибо только тогда на сакраментальный вопрос: «Чем же мы в таком случае отличаемся от них?» - будет дан единственно верный ответ: тем, что мы, любящие жизнь - живы.

Опубликовано в газете "Вести"

< < К списку статей < < Обсуждение > > К следующей статье > >