Лев Вершинин

Камень первый

	«В большинстве своем мы необъективны, предубеждены, заражены предвзятыми мнениями, ревностью, подозрительностью, страхом, завистью и гордыней. Лишь немногие люди мыслят логично»
	Дэйл Карнеги

«Давайте поверим, что правота, пусть и ненавистная большинству, придает силы, и с этой верой давайте до конца смело выполнять то, что должно, так, как мы себе это представляем»

Авраам Линкольн

Уже довольно давно, если и не с момента пришествия в Землю обетованную, то, во всяком случае, в начале сотрудничества с «Вестями» (дай им Бог всяческого благополучия), наложил я сам на себя обет – не обет, но что-то вроде того. Обязался не комментировать зигзаги и пируэты израильской политики, во всяком случае, прямо и конкретно. Ибо на данном лужке вся травка уж вытоптана, и тесно - не протолкнуться, и сказано все, что можно было сказать, и не по разу. Вот и сидел себе тихо, ничьи тропки не пересекая, никому лыко в глаз не суя. Занимался тем, что делаю лучше других. И почти получалось. Ну разве что в самых крайних случаях, бывало, отступал от этого правила. Вот, например, в таких, как сейчас – после недавнего провала плана Шарона на внутрипартийном референдуме и совсем свеженького, буквально пару дней назад явления миру плана Либермана.

Фактор неисповедимости

Узнав не так давно, что меня принято считать, так сказать, тяготеющим вправо, я изрядно удивился. Не огорчился, правда, все-таки не в левизне упрекнули, но призадумался. Ибо сам себя не считаю ни левым, ни правым. Люди, учившие меня моему ремеслу (а журналистика, признаюсь честно, таковым не является, сие есть скорее способ заработать на жизнь в принципиально новых по сравнению с «той жизнью» условиях), наставляли и повторяли: анализируя ту или иную ситуацию, забудь об эмоциях; мысли рационально. И потому, будучи гражданином Израиля, живя здесь и мечтая, что именно здесь будут жить моя дочь и её будущие дети, мои внуки, я пытаюсь сугубо рационально, без гнева и пристрастия, понять: возможно это вообще или уже нет, а если да, то что во имя этого следует сделать. Прежде всего для себя, ради того, чтобы, как ехидно пошутил мой добрый приятель, уже сейчас, за относительно долго до развязки, знать наверняка: доверять властям, оформлять разрешение на личный «ствол» или все-таки (против судьбы, особенно с малым ребенком на руках, не попрешь) паковать чемоданы. И, рассуждая рационально, я, да простят меня люди глубоко и искренне верующие, отставляю в сторону гипотезу существования Бога. Хотя бы потому, что Божья воля трактуется толкователями постфактум, а коль скоро так, то вмешательством свыше (которое всегда во благо) можно объяснить как, скажем, великую победу в Шестидневной войне, так и печи Освенцима. Что лично меня, скажу честно, не устраивает. Да и в конце-то концов что Ему до Израиля, такого как есть, бестолкового, то ли еврейского, то ли уже не очень, изо всех сил и без особого успеха старающегося стать «как все» - короче говоря, моего? А никакого! В Его ведении (или в сфере Его интересов) пребывает народ верный, народ вечный, народ ждущий. Тот, который – весь, целиком - никуда не денется, даже если крохотный, не на всякой карте заметный клочок земли на карте обратится в груду дымящихся, источающих радиоактивную отраву руин. Все равно ведь будут йешивы – хоть в Бруклине, хоть еще где-нибудь. Да и крохотной

кучке уцелевших датим ликующие победители с разрешения своих духовных наставников (а они разрешат, ведь против Корана не попрешь, а там все сказано однозначно: все-таки «народ Книги», пусть и неправильный) дозволят, зная свое место, робко шмыгать по Святой земле, терпеть все и тихонько молиться в ожидании машиаха.

Вот только Израиля – не будет.

А не хочется. Хотя бы даже и просто потому, что в час, когда Европа взорвется, евреи, как всегда, окажутся крайними, и нельзя им (нам!) не иметь собственного дома, на порог которого не рискнет сунуться никакой торжествующий хам, ибо хамы, как правило, очень не любят, когда вместо жалобных криков их встречают пулеметными очередями. В связи с чем, предоставляя уповающим на милость Господню уповать и далее, я, пользуясь дарованной Им свободой воли, обращаю взор на реалии окружающего нас суетного мира. Строго в рамках логики.

Белки в колесе

Что происходит с транспортным средством, если тащить его – естественно, из самых лучших побуждений – возьмутся разнообразные представители фауны, в свое время весьма доходчиво изобразил великий русский баснописец. И при этом самое интересное, что если по логике, то и упрекнуть некого: все стараются изо всех сил, каждый хочет как лучше… а вся беда в том, что даже если лебедь не мытьем, так катаньем уговорит щуку образовать коалицию, его партнерше все равно не светит взлететь. Не потому, что не желает взаимодействовать. Она-то как раз, может быть, очень даже желает. Но - увы. Стихии у них больно разные.

Так что я вполне понимаю левых. Не тех, конечно, которые отрабатывают арабские деньги, отмытые через евроструктуры. И не тех, кто сам, пользуясь симпатиями прессы, прокручивает гешефты с «двоюродными». И, естественно, не жертв старческого маразма, готовых во имя своей идефикс утянуть в гроб тех, кому еще жить да жить. А нормальных людей, искренне полагающих, что гуманистические принципы отношений между людьми, выстраданные нашей цивилизацией, первичны и универсальны. Мне ведь и самому, скажу по секрету, именно эти принципы наиболее по душе как руководящие – и в повседневном быту, и в моральном аспекте, и жизнь свою я, сколь могу, строю в соответствии с категорическим императивом Канта. Беда лишь в том, что их идея, основанная на совершенно иррациональной (не менее, чем каноны нелюбимых ими ортодоксов) вере в то, что человек с человеком всегда сможет договориться, ибо небо одно на всех, развеялась под жестоким израильским солнцем, как роса – окончательно и безвозвратно.

Прекрасно понимаю и правых. Не тех, разумеется, кто уповает на волю Божью (впрочем, об этом уже было сказано). И не тех, кто путает исторические карты с политическими, тем паче - игральными. И, естественно, не вылетевших с правой крайней полосы в глубокий кювет и там безнадежно застрявших, продолжая сигналить вслед о «ни пяди назад» и о Шароне, «с потрохами продавшемся ХАМАСу». А нормальных людей, умеющих вместо полетов во сне и наяву жить реальной жизнью, без подгонки её под невесть кем изобретенные схемы. Сознающих, что евреям нужен свой - и ничей больше – дом, что на узенькой полоске между морем и Иорданом места для двух домов нет, а на удар кулаком всегда, особенно на Востоке, следует отвечать выстрелом. Не ради зверства, а чтобы запомнили и впредь уважали. Вот только одного не учли эти мои на 99% единомышленники: Израиль все-таки не Китай, и окончательные решения принимаем не мы, а те, кто, обидевшись не непослушание, может заморозить поставку горючего и боеприпасов.

А еще я понимаю арабов. Начисто отрицая их претензии (во всяком случае, до тех пор, пока они отрицают мои права), я искренне дивлюсь их долготерпению. Оно, правда, пару лет назад все-таки лопнуло, но иначе и быть не могло. Потому что невозможно без конца терпеть приставания, мягко говоря, несимпатичных соседей, упорно жаждущих рукопожатия, а то и вовсе лезущих целоваться взасос. Я бы таких, наверное, уже при втором визите в унитаз спустил. И мировая общественность меня бы не осудила. Никто не любит назойливых мазохистов.

Крепче любви

Короче говоря, воз стоит. И будет стоять, пока мы – в том большинстве, которое способно в демократическом обществе что-то решать реально – не наберемся мужества честно и открыто признать: у нас нет, не было и в обозримом будущем не будет никакого партнера. Ибо арабы нас не любят. Не любят жарко, искренне и совершенно иррационально. Даже «иностранные», не исключая и тех, с кем мы имеем как бы мир. А уж здешние, скажем прямо, ненавидят. И пора, набрав побольше воздуха, произнести вслух то, что предельно крамольно, но, увы, единственно реально: вместе нам не ужиться. Не потому, что мы хороши, а они плохи или наоборот. Просто мы – разные. С разными понятиями о мире, дружбе и войне. Да, наши вертолетчики, спасибо им, убивают убийц, и при этом подчас гибнут другие люди, возможно, невинные, в гуще которых те вполне сознательно прячутся. Но это война, и никто из нас не рад жертвам на той стороне. А «бойцы-освободители» убивают детей. Преднамеренно. В упор. Во славу Аллаха. Не забывая о контрольных выстрелах в головенку двухлетних «оккупанток». И это считается подвигом. «Героев» славят на митингах и в мечетях. С них делают жизнь завтрашние шахиды.

Страшно поверить в то, что среди моих сограждан есть такие, кто научил себя не видеть разницы. Или забыть, что так было всегда. Во всяком случае, задолго до появления на Святой земле «сионистского образования». Задолго даже до Хевронского погрома, когда и муфтий эль-Хуссейни, не к ночи будь помянут, еще в проекте не значился, а уж об «Аль-Каеде» и вовсе слыхом никто не слыхивал. И позже рука, протянутая с миром, зависала в воздухе; первые, еще времен мандата, здешние коммунисты с горечью докладывали руководству Коминтерна, что-де «местные арабский пролетариат, даже партийцы, активно участвуют в погромах». А спустя еще годы левые интеллектуалы-хананейцы, натянув куфии, пошли в братский народ – искать утерянные корни, и не встретили ничего, кроме гадливого презрения.

Так было во времена минувшие, наивные, когда традиции общины были еще крепки и наших кузенов более или менее держали в руках старосты-мухтары, тоже не слишком любившие нас, но умевшие мыслить рационально. Что уж говорить о дне нынешнем, когда властями так называемой «автономии» реализована главная их цель: под носом у благодушно жмурившегося Израиля взращено в лютой ненависти целое поколение людей, которых уже не переубедить и у которых тоже будут дети, воспитанные по образу и подобию своих родителей. И попросту преступно уговаривать себя, что процесс можно повернуть вспять. Скажем, создав «им» условия для нормальной жизни. Потому что они, сколько ни корми, все равно будут нищими. Их все равно будут обворовывать «раисы», а немногие, кому повезет встать на ноги, все равно утонут в гуще плодящейся в геометрической прогрессии голи. Тем, кто не согласен, рекомендую не возмущаться понапрасну, а потрудятся припомнить хоть одно процветающее арабское государство. Или, как минимум, хотя бы одно, сколько-нибудь демократическое.

Имеющим уши

Неудивительно, что планы, с завидной регулярностью выдвигаемые как слева, так и справа, лопаются один за другим с печальным всписком. Максимально законченной формулой левого лагеря стала «Женевская инициатива», отвергнутая большинством здравомыслящих людей, разглядевших в глубине суконным языком выписанных статей черным по белому обозначенное признание права «беженцев» на возвращение в Израиль, равнозначное гибели страны. Но и высшее достижение политической мысли правых - план Шарона (отсечь гнилой кусок, возможно, выменяв его на что-нибудь живое) при всей очевидной привлекательности, мягко говоря, не решение, а всего лишь попытка преодолеть перманентный ступор. Ибо премьер предлагает уйти из Газы, фактически вовсе не уходя. Напротив, оставив полтора миллиона врагов и нахлебников, уютно свесив ноги, сидеть на шее Израиля. Без пояснений. Но я далеко не уверен, что мы должны проявлять о тех, кто нас ненавидит, заботу большую, чем их кровные братья. Израиль, в конце концов, куда беднее Саудии. Иное дело, что пока еще, слава Богу, не слабее.

Предложения же Либермана выгодно отличаются и от первого, и от второго тем, что там внятно, без экивоков названы своими именами некоторые вещи, доселе считавшиеся почти абсолютными табу. И это о многом говорит, учитывая, что лидер «Исраэль бейтейну» отнюдь не из тех, кому неведома цена слова. К примеру, его одиозная «обмолвка» насчет Асуана и Тегерана была встречена в штыки аналитиками от публицистики, объявившими ей «верхом экстремизма и безответственности». Однако не стоит забывать, в какой обстановке прозвучала эта фраза, после озвучивания которой немногие конкретные адресаты, в отличие от легиона балаболок, все поняли правильно и поумерили прыть.

В новом плане подобного экстрима практически нет. Перечислены вроде бы общеизвестные вещи – но сам перечень великолепно четко обрисовывает ситуацию, едва ли не математически обосновывая невозможность каких бы то ни было переговоров. И традиционно шокирующий демшизу намек на необходимость ликвидации Арафата – всего лишь ритуальная завитушка, ибо «раиса» рано или поздно все равно ликвидируют. Если не израильская ракета, так старость или инсульт. Но в том беда, отчетливо следует из контекста, что вожди – дело наживное. Социальный заказ неизбежно породит десятки новых арафатов. Точно также сугубо ради политической корректности звучит и обязательная мантра по поводу «умеренных» лидеров. Ибо «пока Арафат имеет неограниченную власть в ПА» (читай: пока население автономии нуждается именно в арафатах), всякий, кто всерьез попрет против воли общины (извините, общества), сойдет со сцены очень быстро. О чем свидетельствует судьба вменяемых иракских аятолл и Ахмада Кадырова.

Зерно истины

Если вдуматься, объемный, до отказа (для маскировки?) наполненный общеизвестными фактами текст содержит всего два основных, принципиально новых тезиса. Как модно сейчас говорить, «мессаджа», адресованных тем, кто желает разобраться в ситуации.

Во-первых, если какие-либо переговоры возможны только после «полного искоренения террора» силовым путем (а так оно, увы, и есть), то, учитывая, что террор в ПА отражает общую позицию социума, выходит, что сама возможность с кем-то о чем-то говорить появится лишь после окончательной военной победы и безоговорочной капитуляции противника. Об этом недвусмысленно свидетельствует отсылка к новейшей истории Кипра. Правда, слово «война» деликатно опускается. Либерман деликатно говорит о «бесконечных трениях и противостоянии», но на то он и политик, чтобы накидывать вуаль на очевидное.

И это, бесспорно, преамбула ко второму, главному пункту. Органично продолжающему план Шарона, но развивающему его в направлении действительно окончательного урегулирования. К тезису об условиях территориального размежевания. Имея в виду не только «палестинцев», но и источник потенциальной опасности, в силу не слишком большой дальновидности израильских политиков героической эпохи угнездившийся в пределах «зеленой черты». Конкретно – «израильских» арабов. Эту опасность не устранит никакое отделение от «территорий», и их претензии, уже растущие не по дням, а по часам, никуда не денутся. Напротив, рано или поздно они приведут к третьей интифаде, уже не просто опасной, но опасной смертельно. Ибо нынешняя чересполосица слишком велика, а иррациональная ненависть «наших» кузенов мало чем отлична от «палестинской». И если сегодня речь идет о поселениях Газы, а завтра об Иудее с Самарией, то как быть послезавтра с Галилеей, а через неделю с Яффо – уже не говоря о самострое, медленно превращающим в «арабскую землю» Лод и другие ключевые города страны, включая единую и неделимую столицу.

Итак, по Либерману, полное размежевание означает размен не столько территориями, сколько населением. То есть речь идет о кардинальной, фактически отменяющей полувековой статус-кво перекройке этнополитической карты региона. «Чтобы все евреи оказались по одну сторону границы, а все арабы – по другую». Как все на том же Кипре, где «два народа, живущие на острове, были расселены в разных его частях». Напоминаю: в результате войны.

Автор ничуть не скрывает убежденности в том, что этот выход – единственно возможен, подтверждая свою уверенность ссылкой на завет Жаботинского: «Единственный способ достичь урегулирования в будущем – это полный отказ от попыток достичь его в настоящем». Тот самый, которому предшествует призыв наращивать «еврейскую силу», которая – и ничто, кроме неё – способна стать «железной стеной» и навсегда перечеркнуть надежды тех, кто нас ненавидит, на создание «единой и неделимой Фаластын».

Пора разбрасывать камни

Одно плохо. На открытую войну – большую, такую, после которой никто не станет спрашивать их мнения по поводу перемещений и размежеваний, наши враги не пойдут. Ибо понимают, каким будет её исход. И сознают, что время работает на них – вместе с «маткой арабской женщины», той самой, на которую еще лет двадцать назад публично и откровенно возложил главные надежды Арафат.

Ждать «по Жаботинскому» сегодня означает стоять в тупике. Просто потому, что в эпоху гениального одессита еще не было ни пенициллина, ни глобализации, ни новых технологий, доступных кому попало, были бы деньги. И мировое сообщество, тогда еще не столь большое и размытое, в те дни стояло на вполне разумных позициях. А коль скоро так, то единственной альтернативой исчезновению Израиля остается кипрский вариант. Со всеми предшествующими и сопутствующими ему нюансами. И как можно скорее.

Либерман не говорит об этом прямо. И правильно делает. Обществу следует окончательно созреть и осознать, что это будет. А потом лидер «Нашего дома» уточнит. Ему явно есть, что сказать в продолжение уже прозвучавшего. Более того, ему легче, чем многим другим решиться назвать вещи своими именами, поскольку он - единственный из лидеров первого эшелона, кому (по крайней мере, до тех пор, пока нынешний истеблишмент остается таким, как есть) не светит премьерское кресло. И удерживать от четких формулировок его сегодня может разве что одно: сомнение в том, что аудитория сумеет воспринять правду.

Так что, дорогой читатель, давай соберемся с духом.

И послушаем.

Опубликовано в газете "Вести"

< < К списку статей < < Обсуждение > > К следующей статье > >