Лев Вершинин

Лишенные наследства

	«Иные люди не внемлют голосу рассудка, глухи к благоразумным советам и сознательно совершают ошибки, - только бы не подчиняться чужой воле»
	Жан Лабрюйер

«Евреи и арабы должны вести диалог в духе истинно христианского милосердия»

Александр Уайли, сенатор США

Понять одного отдельно взятого индивидуума нелегко, но можно. Понять народы, судя по всему, невозможно по определению. Изучая выражения лиц ухоженных особей, мечущихся по улицам Монреаля с лозунгами «Уйдем из Канады!», я уже даже не пытаюсь уразуметь, чего, собственно, им не хватает. Наблюдая за событиями в Южной Осетии, диву даюсь странностям человеческой психологии, заставляющих осетин рваться из-под грузинской опеки на север, где в последнее время лозунг «Бей черных!» прорастает в официоз. Зато, просматривая сводки из Чечни (и, естественно, сочувствуя людям, попавшим под колесо истории), ловлю себя на мысли, что при всей брутальности «будановской» России, день, когда она, не приведи Бог, решит плюнуть на все и начать переговоры с Масхадовым, станет черным днем всего человечества. А уж о поведении наших партнеров по переговорам, формально алчущих жить в своем собственном государстве, а в реале отбрыкивающихся от такой перспективы всеми конечностями, не рискую судить, не будучи по специальности психиатром. В любом случае, неоспоримо одно: жажда независимости, один из главных мифов ХХ века, перепрыгнув в новое тысячелетие, налилась такими оттенками, что нам, зрителям сего грандиозного театра абсурда, можно сказать, повезло. Редко когда и мало кому удавалось посетить сей мир в столь роковые минуты. Вот только за детей страшно…

Сделай сам

Возникновение государств – одна из загадок всемирной истории, казалось бы, давно уже разгаданная, но раз за разом посрамляющая исследователей, стремящихся поверить алгеброй логики или экономики иррациональную гармонию. Бесспорно только одно: их появление был итогом бессознательного стремления массы упорядочить хаос «права чистой силы», создав пирамиду «согласованного насилия», где каждый, зная свое место и правила игры, имел бы и определенные гарантии их сохранения в будущем.

Очень долго государства возникали самовольно. Да и те, кто уничтожал их, тоже не заботились о чьем-либо разрешении. Процессы эти считались естественными. Но те, кому удавалось выжить, со временем обретая статус традиционных и стремясь обеспечить свое дальнейшее существование, по мере взросления человечества обосновывали право быть ссылками уже не только на количество штыков, но и на волю Божью. А также (на Бога надейся, а сам не плошай) договорами с соседями, так же опасливо поглядывавшими на бродящие близ рубежей «нетрадиционные» орды. Из чего со временем и выросла система, признаний/непризнаний, именуемая «международным правом». Достаточно, скажем прямо, зыбкая, поскольку последнюю точку в спорах по-прежнему ставил меч. И сколько бы Восточный Рим, свято блюдя уговор с Римом Западным, ни отрицал права готов, вандалов и франков создавать суверенные королевства, их независимость стала реальностью лишь тогда, когда варвары отослали в Константинополь имперские инсигнии. Жизнь развеяли по ветру мертвые буквы; послы Византии поехали ко дворам мохнатых Аларихов и Гензерихов. А еще через пару столетий и ко двору хана славяно-тюркской Болгарии, создавшей себя уже на византийских землях.

Таким чередом все и шло. Правда, со временем, когда волны великих переселений народов улеглись, а «традиционные» державы стабилизировали свои рубежи, стержнем процесса стало стремление той или иной части подданных пересмотреть сложившиеся реалии по своему разумению. В 1776 году независимость провозгласили и (не без помощи извне) отстояли мятежные английские колонии Нового Света. В 1821-м объявили и (опять-таки отнюдь не самостоятельно) завоевали суверенитет греки. В 1830-м (вопреки сложившейся системе международных гарантий) от Нидерландов отделилась Бельгия (причем против её независимости выступила только реакционно-романтическая Россия; прочие гаранты нидерландской территориальной целостности предпочли действовать, исходя из сугубо прагматических соображений). В 1912 году Европа – опять же явочным порядком – признала независимость Албании. В 1921-м англичане, устав от бесконечной войны с ирландскими инсургентами, предоставили независимость большей части острова Эйре. А еще раньше, правда, в западном полушарии, куда понятие законности проникало не спеша, появилась Панама, возникшая лишь потому, что Венесуэла никак не желала подписывать с США договор о строительстве канала, однако признанная мировым сообществом, невзирая на жалобные стоны Каракаса.

Таким образом, выраженная в «категорическом императиве» современной политики (ни одно государство не будет признано существующим без санкции сообщества «традиционных») модель международного права по факту - мираж. Реально удалось условиться только об отказе от аннексий (и то не очень). А мятежные народы (вернее, их пассионарные «авангарды», ибо народ как таковой, дай ему волю, предпочтет жить, а не бороться) по-прежнему добиваются права жить сами по себе, и метрополии, устав от потерь, рано или поздно уступают. Однако, как ни странно, законов, хоть как-то регламентирующих признание новых государств, нет, юристы же предпочитают фиксировать перемены post factum, как нечто естественное. Не замечая, что тем самым ставят под сомнение само существование «международного права».

Вопросы на засыпку

Я, признаюсь, последний, кто скажет доброе слово в адрес ООН, на сегодняшний день разлагающейся на глазах, как отработавший свой срок зомби. И все же, справедливости ради, нельзя не признать, что косные, своекорыстные чиновники, вопреки логике отказывающиеся признавать самопровозглашенные государства, несмотря на очевидную искусственность и нежизнеспособность большинства «формально признанных», в чем-то правы. Прежде всего, простая житейская мудрость подсказывает, что старый друг лучше новых двух, а status quo всегда предпочтительней непредсказуемости, тем паче, что увеличение числа игроков (да еще и за счет неопытных) усложняет правила игры, подводя существующее слабое подобие порядка к черте хаоса. Ведь, в самом деле, хотя боевики, провозгласив независимость, способны контролировать «свою» территорию эффективнее, чем метрополия, контролировать их самих (по крайней мере, в первые годы) не может никто. Их намерения неясны, а порой (как показала история Ичкерии после Хасав-Юрта) даже враждебны мировому порядку. Ибо неизбежный процесс разборок между победителями за право на больший кусок пирога, опережает создание нормальных структур. А значит, далеко не все «освобожденные территории» можно счесть государствами в классическом смысле, сколько бы они себя под государство не гримировали. В конце концов, «государство» – это не только флаг, гимн, вооруженные люди в форме и «раис» на белом коне. Это механизм, задача которого обеспечивать на своей территории порядок, соблюдать права человека, выполнять обязательства, держать в руках своих «генералов» и «полковников», и, наконец, располагать полноценным бюджетом, а не грудой безнаказанно разворовываемой милостыни. И только в том случае, если все это достигнуто, метрополия рано или поздно мирится с неизбежностью, а de facto плавно перетекает в de jure, неважно, возникло ли государство-бунтовщик в результате отделения или (как СССР или нынешняя Куба) революции «на всем пространстве».

В общем, не умея обуздать стихию, международное сообщество предпочитает наблюдать за процессами, отказывая «самовольщикам» в формализации отношений, по крайней мере, до тех пор, пока договоры с ними не обретут хоть какой-то смысл. Однако постоянное нарастание всеобщей страсти к раздельному проживанию ныне лишает эту вялую, но еще недавно вполне действенную методику смысла. На повестку дня выходит необходимость поиска новых форм адаптации к принципиально новым условиям сосуществования, причем предложения, уже понемногу поступающие, имеют подчас весьма причудливый вид. От глобализации дивного ельцинского принципа «Берите столько суверенитета, сколько сумеет унести» (и, естественно, отстоять) до совершенно оппортунистической идеи оставить все как есть и, не удостаивая бунтарей признания, полноценно сотрудничать с ними. Однако оба варианта свидетельствуют, скорее, о полной растерянности знатоков международного права. Поскольку в первом случае выхолащивается само понятия «государства», из стабильной единицы превращающегося в нечто сугубо временное (хотя, конечно, с точки зрения истории все государства преходящи), а для реализации второй идеи нужно согласие самих «самостийников», вполне сознающих, что получат, а что потеряют, войдя в мировую систему на птичьих правах.

Так что, даже признавая необходимость изменений, элита «цивилизованного мира» сегодня не способна предложить взвинченным до предела «борцам» ничего нового. Набор преференций все тот же. Либо прекратить бузу, капитулировав на «достойных» условиях (соблюдение которых «после того», увы, ничем не гарантировано). Либо покинуть родные места и уйти, оставив триумфаторам пепелище и унеся с собой лютую, на века, ненависть. Либо, наконец, гнить в подвешенном состоянии, ожидая никак не наступающего Большого Взрыва.

Ставка на красное

Жизнь, однако, сложнее схем. Ясно, что «островки свободы» вроде алжирской Республики Берберии, идеально отлаженной криминальной структуры, имеющей все атрибуты настоящей «государственности», кроме территории, следует выжигать, как раковую опухоль. И с монстрами типа кокаиново-марксистской Республики Маркеталия, уже полвека существующей в джунглях южной Колумбии, тоже все ясно. Но ведь большинство «самостроев», нравится это кому-либо или нет, возникли совсем неспроста. По сути это либо запоздалые контратаки этносов, в давние века покоренных более сильными соседями, либо предельно обостренная реакция людей, которых, не спросясь, делили и распределяли по суверенным баракам бывшие колонизаторы. И что интересно, не без благословения все той же ООН, не давшей себе труда подумать, что некоторые этносы, вопреки теориям яйцеголовых гуманистов, могут быть просто-напросто несовместимы.

В итоге гниющие язвы обильно усеяли формально благостный, казалось бы, обустроенный по всем правилам западной цивилизации «третий мир». Христианская Азания на юге агрессивно мусульманского Судана. Восемь «воюющих княжеств», созданных в горах Мьянмы малыми народами, воюющими с ненавистным Рангуном уже два с третью столетия. Нагаленд и Манипур в Индии. Тамил Илам в Шри Ланке. Ачех, Республика Южные Молукки, Свободное Папуа в Индонезии. И так далее. Вплоть до уже не существующего Сомали, где племена не то, чтобы даже ненавидят друг дружку, а просто пребывают как раз на той стадии развития, когда совместное проживание биологически невозможно. В этом же ряду, как ни печально, и «горячие точки» на территории бывшего СССР - Абхазия, Приднестровье, Южная Осетия и Карабах; тамошние конфликты были попросту запрограммированы большевиками, в полном соответствии с тезисом Троцкого «если мы уйдем, то хлопнем дверью на весь мир».

Разрешить эти противоречия с максимальным эффектом или хотя бы наименьшими потерями мировое сообщество на поверку бессильно. И потому мечется. Рассуждая мало-мальски объективно, решительно невозможно понять, почему Восточную провинцию вполне унитарного Пакистана была без проволочек признана независимой Республикой Бангладеш, а Республику Биафра, вышедшую из состава федеративной Нигерии в полном соответствии с конституцией, на глазах у всего мира растерзали каратели, не имевшие на это никаких юридических прав. Или чем курды, живущие на своей земле три тысячи лет и столько же лет сражающиеся за право иметь собственный дом, хуже «палестинцев», учрежденных как народ менее полувека назад с подачи Международного отдела ЦК КПСС. Или с какой стати распад СССР или Югославии по линиям административных границ союзных республик отвечает нормам «международного права», а по линиям границ автономий – нет. Хотя, с другой стороны, когда как, ибо тому же Косову, конечно, формально отделиться пока еще не разрешают, однако уже вовсю «формируют мнение» на предмет грядущей неизбежности этого акта. Зато совершенно такую же ситуацию с Сербской Республикой Крайна «цивилизованный мир» принял в штыки. А потом и закрыл глаза на изгнание сербов. Поскольку, дескать, спорные земли они заселили «всего» 400 лет назад, спасаясь от турок. А раз так, то попытка отделиться от гостеприимной Хорватии аморальна. И почему-то никто не пожелал вспомнить, что, во-первых, четыре века назад государства Хорватия еще не было, а во-вторых, стаж проживания албанцев в Косове – чуть более полувека.

Поневоле возникает ощущение иррациональной лотереи всепланетного масштаба. Или казино. Шарик прыгает, ложится в ячейки наобум, не оставляя никакой возможности понять, почему кому-то выпадает выигрыш, а кому-то судьба стреляться в сортире. Однако если присмотреться внимательнее, начинает вырисовываться некая система.

Как в капле воды

Большое отражается в малом. Вот, к примеру, Восточный Тимор. Половина островка, населенного темнокожими папуасами, веками никого не интересовал, даже португальцев, которым эта тропическая глушь принадлежала. Лишь после «революции гвоздик» в Лиссабоне, когда стало ясно, что самая крупная партия анклава, ФРЕТИЛИН, вскормленная Гаваной и Москвой, вот-вот объявит независимость, Запад занервничал: поиметь форпост «Империи Зла» в Тихом океане, да еще и у самых берегов Австралии, «свободному миру» не улыбалось. И в конце 1976-го, получив негласный мандат на все, войска индонезийского диктатора Сухарто аннексировали безхозну. земельку, не слишком быстро, но эффективно подавив сопротивление марксистов.

Справедливости ради отметим: Индонезия пыталась приручить тиморцев всякого рода вкусностями вроде школ, больниц, дорог и фабрик. Но тщетно. Смириться с властью мусульман-азиатов, даже и дары приносящих, папуасы-католики не могли и не хотели; захлебнувшаяся в крови лесная война сменилась мирными акциями протеста, действующими на сентиментальных белых людей куда сильнее всяческого геройства. И к концу 1990-х годов, когда режим Сухарто одряхлел вместе с лидером, а в морях, омывающих Тимор, нашли большие залежи нефти, США и Европа ужаснулись: оказывается, в Индонезии царит коррупция, а права человека бесстыдно попраны! Западная пресса затянула реквием по 200 тысячам «детей природы», умученных злой индонезийской военщиной (во что не очень верится, ибо за 25 лет оккупации население анклава выросло на 220 тысяч душ), а на улицах Нью-Йорка, Лондона и Сиднея студенты и домохозяйки начали раздавать листовки с требованиями предоставить независимость несчастному Тимору.

Под угрозой санкций Джакарте пришлось дать «добро» на референдум, исход которого был предсказуем, а потом на острове высадились австралийские коммандос, легко подавившие очаги сопротивления индонезийских боевиков. Тимор Лоросае, самое юное «официальное» государство планеты вступило в ООН, а его нефтяные поля оказались под контролем благородного спасителя – Австралии. С полного одобрения мирового сообщества. Ибо опасность появления советских баз в Океании ныне неактуальна, а маленький Тимор вряд ли станет взвинчивать цены на нефть, чего вполне можно было ждать от большой и к тому же мусульманской Индонезии.

Вот и разгадка. Выигрыш выпадает тем, чья независимость выгодна «старшим». Точь-в-точь предваряя тиморскую драму, черные христиане суданского юга дрались десятилетиями, получая помощь только от единоверной Эфиопии. Но мировая пресса заговорила о геноциде не раньше, чем в пылающих джунглях обнаружились запасы все той же нефти, - и вот уже янки и бритты снаряжают экспедиционные корпуса, а партизанская республика Азания, провозглашенная еще в 1956 году, судя по всему, через пару лет станет не меньшей реальностью, чем Тимор Лоросае. Или экс-республики СССР, чьи административные границы были тотчас признаны государственными, притом, что их автономии – с границами не менее условными - услышали резкий окрик.

Так что, выходит, независимость Эритреи признана отнюдь не в награду за героизм её бойцов, сыгравших весомую роль в разгроме социалистической Эфиопии. Вклад воинов Оромо и Тигре в падение режима Менгисту ничуть не меньше. Просто, став суверенной, новая страна перекрыла Эфиопии выход к морю, сильно ослабив её влияние в регионе. Оромо же и Тигре пришлось смириться с куцей автономией, ибо излишне ослаблять Эфиопию означало чересчур усилить не слишком надежный с точки зрения «цивилизованного мира» Судан. А раз так, то курдам, не имеющим «черного золота» и голосистых «групп поддержки» в европейских столицах, нет смысла ждать выигрышного номера. И республики народов карен, качин, чин, аракан, шан и ва, покоренные королями Бирмы аж в XVIII веке и с тех пор ни на день не прекращавшие войну с оккупантами, международного признания не получат никогда. Ибо никому, кроме кураторов из китайских, индийских, таиландских и тайваньских спецслужб не интересны.

В своем праве

Пути «непризнанных» прихотливы. Там, где нравы успели смягчиться, процесс их признания проходит легче (скажем, появление на карте мира независимых Страны Басков, Шотландии или Квебека, согрев национальные самолюбия, мало что изменит). Куда болезненнее процедуры, предстоящие образованиям, независимость которых обусловлена чистой политикой. Уже ясно, что, скажем, Приднестровье обречено уйти или в состав Молдовы (а затем и Румынии) или, в лучшем случае, под украинский зонтик. И Республика Китай на Тайване, когда-то легитимная, успешная и состоявшаяся, тоже когда-нибудь почти наверняка будет присоединена к КНР. В виде автономии, если сумеет договориться, или военной силой, если Тайбэй не пойдет на уступки, а позиции его главного защитника, США, пошатнутся. В последнем случае тайваньцам, привыкшим ощущать себя гражданами демократической страны, придется (как и жителям Приднестровья) утешаться тем, что им, по крайней мере, не грозит участь населения Сербской Крайны.

Но вот что делать, если мирное сосуществование двух народов в едином государстве, хоть федерации, хоть конфедерации, возможно лишь на бумаге, а международные гарантии, даже подкрепленные присутствием «миротворцев», оказываются пустышкой, не знает никто. Ни ООН, ни Евросоюз, ни Штаты, ни Кремль. К тому же довольно скоро им всем будет вообще не до того: Третья мировая в разгаре, и через год-другой это поймут даже кенгуру. И, значит, искать модель решения застарелых проблем вскоре предстоит не добрым дядям со стороны, а непосредственным участникам конфликтов – этносам, жаждущим независимости, и властям метрополий, причем в ХХI веке, в отличие от столетия минувшего, вариант «простить и отпустить» может оказаться совершенно неприемлемым. Даже не по чьей-то злой воле; просто уже чересчур понятно, чем для окружающего мира станут, обретя суверенитет, ядовитые гнойники типа Чеченской республики Ичкерия или Государства Палестина.

Список правил будет меняться по ходу дела. По мере разогрева обстановки и вымирания дряхлых «священных коров». Типа уже почившего в бозе принципа «целостности», порожденного болезненно искаженным мышлением второй половины рассеченного противостоянием двух империй ХХ века с целью «заморозить» status-quo, навеки закрепив раздел Германии. Ныне, когда ФРГ едина, сохранение этого тухлого постулата - торжество не права, а лицемерия. Первичными же, как встарь, становятся не подписанные невесть кем бумажки, а реальная возможность настоять на своём. Не задаваясь вопросом о цене. И если одна из враждующих сторон готова, вопреки общему уговору, повышать ставки, другой, вне зависимости от её желаний, придется рано или поздно отвечать тем же. Как сделал когда-то Эдуард Бенеш, президент Чехословакии, подписавший указ об изгнании всех судетских немцев, без разбора. Не знаю, слышал ли чешский лидер о докторе Назыме, идеологе изгнания из Турции армян, заявившем: «Пусть нас проклянет весь мир, и даже наши собственные дети, лишь бы наши внуки и правнуки жили, не опасаясь удара в спину». Возможно, нет. Но гнойник, веками отравлявший кровь страны, он вычистил до живого мяса. По турецкому рецепту. Нарушив все каноны приличного общества, и, тем не менее, войдя в историю Европы с репутацией одного из виднейших демократов современности.

Кто-то скажет, пример плох. Дескать, Бенеш был в рядах победителей, а им по отношению к побежденным дозволено все. Во всяком случае, сразу после победы. Не стану отрицать. Однако в ситуациях, когда интересы сторон принципиально несовместимы, нет ни правых, ни виноватых. И кто в силах, отстояв свой интерес, оказаться победителем, тот, в конечном итоге, будет считаться правым. Альтернативой же может быть лишь крах «признанных» государств, не сумевших отстоять себя. И гибель, законность которой – разумеется, задним числом – охотно и недорого обоснуют специалисты по «международному праву».

Опубликовано в газете "Вести"

< < К списку статей < < Обсуждение > > К следующей статье > >